От прошлого остались одни осколки. Собрать их вместе также сложно как и разбившийся ёлочный шар. То есть практически невозможно. Остаётся или просто высыпать в мусорное ведро или попробовать как то использовать иначе. И не всегда удаётся собрать все осколки сразу - то один то другой вдруг обнаруживаются в дальнем углу. Как и хвойные иголки. И обрывки мишуры. Напоминание о давно прошедшем празднике.
... Дома у нас была та самая, единственная
пластинка фирмы "Мелодия", что вышла при его жизни. Ещё была, конечно
"Алиса в Стране Чудес". И ещё "Зелёный фургон" где Высоцкий играл
Красавчика. Жеглов, арап Ганнибал ... И ещё привкус мятной зубной пасты -
мы шли с папой утром и какие то люди делали зарядку под известное -
"Вздох глубокий, ноги шире, рассчитайтесь - три-четыре ..." А в
восьмидесятом году мне было всего
двенадцать лет и мы были на даче. И там был странный, молчаливый больной
человек. Он всё время сидел и если ходил, то очень медленно, тяжело
опираясь на трость. В этом было что-то демонстративное - этот молчаливый
человек слушал "Голос Америки" - но не у себя в доме, не на крыльце, а
просто на улице - радиоприёмник лежал у него на коленях, включённый на
полную громкость, так что слышно было наверное за километр. И в этот
раз, в самом конце радиопрограммы анонсировали программу посвящённую
политическим заключённым в СССР и передачу посвящённую памяти Владимира
Высоцкого. Но мы уехали с дачи в город и я не услышал той
радиопрограммы.
...
Лет в шесть мне пришлось провести месяца
четыре в глазной больнице - исправляли косоглазие(до конца так и не
исправили - хотя сделали три операции под общим наркозом). Один раз мои
товарищи по несчастью под предводительством заводилы постарше меня(он
учился в начальной школе) решили устроить налёт на палату девчонок.
Атака не удалась - я их сдал. Поэтому,
когда наши влетелеи в девчачью палату, их уже там ждали. Причём сдал и
"технологические разработки" противнику - завязанное узлом и намоченное в
воде, полотенце.
* * *
После провалившейся атаки и позорного
бегства, наш потрёпанный и недовольный полководец, прохаживаясь перед
строем, вслух рассуждал - кто нас всех выдал ? Меня так и не
разоблачили.... О, как я любил болеть ! Лежать под одеялом, щурясь от яркого солнца, от которого мало защищали лимонно-жёлтые шторы. Окна нашей общаговской комнатушки выходили на тихую улицу. Слипались глаза. Полудрёма. Ломота в костях. Школа словно на другой планете. В другой Вселенной. Ещё через два дня идти в поликлинику. Потея под шубой, горло замотанно колючим шарфом. Заиндевелые окна. Скользкий линолеум. "Открой рот ! Скажи "А-а-а !" Холодный металл прижимает язык. Чуть подташнивает от этого. Пальцы врача пахнут чем-то приторно сладким. Она что то пишет на жёлто-серой бумаге моей медицинской карты. Или-или. Или мои нежданные каникулы продолжаются или завтра в школу.
* * *
Звенит в ушах и слегка кружится голова. Нехорошая лёгкость - и даже немного шатает. Чувствуешь себя даже немного гостем. Как после каникул. Но быстро втягиваешься в привычную рутину. Ручка то мажет, то отказывается писать. Ладонь липнет к тетрадному листу. Холод течёт вниз по спине пока ручка учительницы едет вниз по списку - вдруг задержка и какой то даже хищный прыжок вверх - а, попался ! Попов ! Пока названный идёт к доске, попутно заглядывая в чужие учебники, все торопливо шуршат страницами - понимая, что Попов пробудет у доски недолго ...
Зимой бывают ещё счастливые дни - когда по радио сообщают, что сегодня занятий не будет. Но дома мало кто сидит. Шатаемся по улице и кусаем закаменевший пломбир. Ветки деревьев колючи от инея. Греемся в гастрономе. Носы упрятаны в шарфы. Шапки надвинуты на глаза. Но меня это не спасает - КРАК ! Оправа очков сжимается быстрей чем стекло. Мир опять расколот на две половинки. Периодически приходится прокарябывать окошко в стекле - иначе ничего не видно. Но гуляем всё равно недолго. Закаменевшими подошвами по ступенькам и дома постепенно из деревянного как Буратино превращаешься в живого и тёплого.
|