Я в детстве любил сидеть на подоконнике и смотреть в окно. Только что прошёл ливень и недовольные мокрые голуби гремят по жести за окном. Солнце вылезло из-за тёмно сизой тучи. Стена дома напротив вымокла до самой крыши. Внизу, торопливо складывая на ходу зонтик, женщина бежит по лужам к троллейбусу ... Мне хорошо. Мне тепло и уютно. В отличие от, мокрых и взъерошенных, голубей и нахохлившихся прохожих. Лужи ослепительно сверкают под солнцем. В небе повисла бледная, какая то выцветшая радуга ... Зимой, на окне нарастал слой льда. В углах он стекал на саму раму. Пальцем я протапливал во льду маленькое круглое окошко или пытался вморозить в лёд монетку. В окнах, в доме напротив, посверкивали, мерцали новогодние ёлки. Наша стояла у окна в большой комнате. Ёлочные игрушки были моими любимыми игрушками круглый год. Они лежали в большой белой коробке и я периодически копался в этой сокровищнице. Перебирая, прислушиваться к их перезвону. Новый Год был долгое время моим любимым праздником. Я собирал значки, открытки и мечтал взять отпуск зимой - но не сложилось ... В моих снах вид из окна открывался жутковатый - то на моих глазах падает труба ГРЭС, то на соседнюю улицу валится самолёт. Один сон был какой то сюрреалистический - мне снилось, что я сижу за праздничным столом - белая скатерть, хрусталь, "праздничные" тарелки ... Напртив кто то встал с хрустальной рюмкой в пальцах - видимо произнести тост. Но все сидящие за столом(и я в том числе) предпочитают смотреть или на, стоящие перед нами пустые тарелки или в окно. За окном обычный синий городской вечер, привычный пейзаж - дома, голые деревья, закрытые, закончившие работу киоски на площади старого цирка. Но стоящий напряжённо молчит и смотрит куда то вправо. Справа дверной проём - абсолютно чёрный прямоугольник мрака. От которого всем нам почему-то трудно отвести глаза. И в этом абсолютном мраке мимо проходят, по какой то невидимой опоре, две кошки. Они смотрят на наше собрание с абсолютно человеческим выражением высокомерного презрения. И я понимаю, что один и тот же страх терзает всех собравшихся - мы все боимся, что вдруг погаснет свет и этот задверный мрак мгновенно заполнит комнату и мы все захлебнёмся в этой чернильной черноте. А за окном сгущается синева вечера - но она для нас недостижима. Мы пленники этой, залитой ярким электрическим светом, комнаты ...
Не понимаю и не понимал, как можно закрывать шторками окно в купе поезда потому что, видите ли, надоело - ведь виды меняются каждую секунду. Промелькивают и исчезают навсегда. Люди, дома, деревья ... Узенькая речка и деревянный мостик через неё. Старик с велосипедом. Безымянный городок, поднимающийся и опускающийся вниз. И я думаю, что кто то из тех кто сидит за этими окнами белых домов завидует нам, что едут куда то, а я завидую ему - он дома. А мне ещё ехать и ехать и потом ещё пару дней, засыпая, мне будет казаться, что дом вздрагивает как вагон, отходящего от перрона, поезда.
Вид из иллюминатора самолёта много скучнее - море облаков с редкими прорывами меж ними. Тихо гудят двигатели и мне всегда было легко заснуть под этот ровный гул. Однажды мы летели ночью и вдруг слева и справа начались какие то всполохи и вспышки. Оказалось, что мы летим среди грозовых туч. Белая огненная ветка вырвалась из тучи и ушла куда то вниз. Самолёт сделал резкий разворот и где мы только что летели вспыхнула и погасла огненная река. Но обычно никаких приключений. И только при подлёте к городу я всегда приникал к окну - смотрел на блестящие после недавнего дождя, под солнцем крыши домов, как кренится крыло и вот уже толчок и всеобщее облегчение, словно неслышный облегчённый вздох ... Мне иногда снится, что я лечу куда-то но почему то не самолёт начинает выруливать на взлётную полосу, а сам аэропорт, какие то домики, люди и автомобили ... Одно время я не мог понять почему газетные киоски стали упорно ассоциироваться у меня с самолётом, полётами - позже понял - в газетных киосках стали торговать земляничным мылом ... Его запах как и леденцы,которые привык перекатывать во рту, в тот момент, когда надсадно ревя двигателями, самолёт поднимается в воздух и уши словно заливает водой, оказался прочно связаным с самолётами ...
|