Сегодня выгребал из почтового ящика всякий бумажный спам — рекламки разные. И вспомнилось…
...Середина 70-х. Тётя вернулась из туристической поездки. И не из Сочи. Не из солнечной Болгарии. Не из Венгрии. Из Великобритании! Для тех кто не понял — не из одной из стран СЭВ, «социалистического содружества», родного блока. Это вам не сейчас, когда как в песне группы «Несчастный случай»:
Вышел из дома, пришел на вокзал,
Сел и поехал.
Это про те благословенные времена по которым столько страдальцев расплодилось за последние годы — когда всеобщий дефицит, дрянную туалетную бумагу на шею ожерельем, а за границу — если не в солнечную Болгарию то через минное поле. Это у Островского в «Бесприданнице» Робинзона, мимоходом подобранного пьяницу, не удивляло предложение поехать в Париж… Почему то не чувствовали диссонанса — с одной стороны рассказы про то как у нас тут хорошо и какие «ТАМ» творятся ужасы и как они «там» загнивают, а с другой — фиг ты дальше телеэкрана увидишь это «загнивание». И сбежавших «туда» не идиотами называют, а как ещё назвать того кто от хорошей жизни бежит в этот кошмар про который вчера нам вещал Фарид как-его-там? Мулюков, а почему то предателями. Какие же они предатели — Нуреев, Барышников, Годунов, Крамаров, Видов и прочие? Несчастные люди. Только пожалеть. Как они там мучаются пока мы все тут процветаем, цветём и пахнем розами. А всем этим мулюковым и прочим зориным боевые ордена давать надо — они там, не смыкая глаз, в этом кошмаре, чтобы мы ни-ни туда! Даже случайно. Вдруг. Только не бросай меня в терновый куст!
Привезла мне тётя подарки — то, что помню — шоколадку вафельную — не лучше бабаевской — но это же ОТТУДА! Страшно твёрдые цветные карандаши (всего четыре маленьких карандашика в прозрачном пластике) — только и годились на что-то в качестве сувенира. Жевачку (тоже настоящую!) — розовый, чудовищно сладкий кубик. Никакого тебе ксилита. Такую же получил дядя Вена — одноклассник моей тёти, позже директор магазина в Одессе и бежавший оттуда в Бруклин через Рим — работал там таксистом, заболел тяжёлой формой диабета и скончавшийся ещё в конце, теперь уже прошлого, века, там же — не дождавшись операции на сердце буквально двух дней... Дядя Вена сидел в кладовке на стуле, вытянув ноги и надувал большие, розовые и наверняка липучие пузыри. А я страшно завидовал — я такие надувать не умел — научился много позже...
И ещё много — то, что и называется спамом — проспекты, рекламки… Краснощёкий с кружкой, увенчанной белой шапкой пены — видно из какого то паба. Карта — как пройти и где выход из какой-то достопримечательности. Что более-менее ценное — брошюрка из музея Мадам Тюссо. Всё это перебиралось мной и разглядывалось неоднократно. Ну как в том стихотворении — про нож карманный и «пылинку дальних стран».
Вот так вспоминаю и удивляюсь — кому то хочется опять — за решётку, чтобы за границу только с высочайшего соизволения и Лондон с Римом и Парижем только по телевизору — и очередной Мулюков, сытый, в хорошем костюме про ихнее загнивание… И Лондон во Львове снимать, Париж в Риге, Берлин под Москвой. И чтобы за спиной Шерлока Холмса через лондонское окно — родной советский балкон с фанерным ящиком — мы в таком картошку держали…
«А в тюрьме ужин — макароны дают...» Эсав продал первородство за чечевичную похлёбку — свободу за макароны, пусть даже по флотски — не боитесь продешевить, господа?
|